Bezpłatny fragment - Опарыш

Прелюдия

История эта не об извечной борьбе добра со злом, не о жестокости этого мира и совсем не об ужасах иль радости, происходящих за окном каждого, читающего эти корявые строки. Повесть эта как чистое зеркало, о каждом из нас. Хотел сказать, да промолчал. Желал последовать зову сердца, да послушал соседа. Мечтал об одном, да поступил по другому, так как делали все… С каждым случалось в жизни подобное, да вот обстоятельства у всех были разные.

Герой сего «эпоса» так и живет, а точнее плывет по течению, в русле мутной реки, на дне которой, средь толстого слоя ила, разбросаны все пороки, что собрало в себе человечество. Они желают выбраться, тянут свои костлявые руки, цепляются за одежду, отрывают куски, пока их пальцы не впиваются в тело и не тащат его в темноту. А наверху, там откуда светит яркое солнце, на чистом голубом полотне, пляшут пушистые барашки, они ослепительны и бесконечны в своей чистоте. Они всё время нравились ему, он мечтал подружиться с ними, ощутить их легкость, закружится в водовороте танца… однако он только смотрел и мечтал. Он даже поднимал руку вверх, делая робкую попытку дотянуться до них, но как бы чего-то боясь, прятал руку обратно и молча плыл дальше. И так каждый раз, стоило лишь возникнуть светлому помыслу. Медленно, совсем незаметно, светлое стало сереть, а серое погружаться во мрак, пока тьма не поглотила всё сущее и остались лишь несколько точек несущих тусклый свет… несбывшиеся грезы. Тем временем длинные руки, с самого дна, из самой преисподни, обвили всё тело, крепко сжали его и потянули на дно. Длинные грязные ногти всё глубже впиваются в плоть его, они безжалостны, кровожадны, неумолимы и имя им война.

Туман сгущался медленно и незаметно, но с каждым новым сомнением, он становился сильнее. А потом мрак войны заполонил всё вокруг. То, что когда-то казалось незначительным, неважным, то, что можно было легко пройти стороной, закрыть глаза и махнуть рукой, сейчас, приобрело совершенно другую цену. На чаше весов лежали судьбы… обесцененные жизни людей. Чьи-то сердца наполнились страхом, чьи-то пропитала ядовитая чернь, а чьи-то так и остались пусты да растеряны. И эти пустые сосуды, до сих пор, продолжают метаться в сомнениях, между муками совести и директивами свыше.

Так какова же цена малодушия?..

Чебуреки и Совиньон

Потертый белый кроссовок, ступил на серую вокзальную площадь. Длинное здание, с массивными античными колонами по бокам, врезалось в глаза ослепительной молнией. Радостные улыбки на лицах людей, словно сошли с голубого экрана и сейчас сновали взад и вперёд. Отчетливый контраст, между минувшим годом жизни и нынешним моментом, ощущался повсюду. Да что там минувший год, трепет сердца говорил, что вся прожитая жизнь была пустой и безрадостной. Весь предыдущий год, а перед ним ещё один протяженный год жизни, Иван Крылов убирал коридоры, тягал мешки, учился маршировать, висел на турниках, изредка чистил картошку и снова мешки, уборка, турники… За время армейской диеты, тело порядком похудело, появился небольшой пресс, а лицо приобрело угловатые черты и набралось мужественности. Два года армейского быта, не пестрили каким-либо разнообразием, а лишь приводили к быстрой деградации разума. Да и родной поселок, в Воронежской области, тоже не баловал сердце своими красотами.

Три недели прошло как парень вернулся из армии. Родное село, за это время, не изменилось ни капли. Всё было по прежнему, будто и не было двух долгих лет службы. Самым большим событием, за те пару лет что Иван служил в армии, была свадьба Людки, доярки с соседней улицы. По возвращению, молодого солдата, домой, дед продал старенький Жигули и вручил любимому внучку, солидную сумму на отдых. Добрую неделю, а то и более, праздновалось возвращение в отчий дом, неделю вспоминалась армия и ещё довольно долго, одолевали размышления, по поводу планов на будущее, перспектив работы, набросок о переезде в город, но больше засасывали мечты о грядущем отдыхе, полном томных надежд и иллюзий. Выбор пал на солнечный Крым.

Бросив рюкзак на пыльный перрон, парень глубоко вдохнул целую горсть чистого воздуха и зажмурив глаза, расплылся в улыбке. Щебетание невидимых птиц проникало в самое сердце, аромат безграничной свободы дурманил мозги, а шумная суета ещё больше наполняла лёгкие радостью. Рокот морского прибоя отчетливо стоял в голове, хотя берега перед глазами и не было. Однако близость вожделенного пляжа, чувствовалась в каждом шорохе листьев и манила как можно быстрее скинуть одежду и окунуться в морскую пучину. Озорной лучик солнца, упал на буквы меж арочным сводом вокзала и тихо, почти про себя, Ваня прочел: «ФЕОДОСИЯ».

С детства Ваня помнил рассказы матери о чарующем черноморском побережье в окружении величественных гор, лазурной воде похожей на бескрайнее чистое небо, но больше он любил слушать рассказы про своего папу, с которым мама познакомилась во время одного, летнего, студенческого вояжа в городе Феодосия. К своим двадцати годам, отца он не видел ни разу. Всё что он знал о своем папе, были редкие рассказы матери и выцветшая черно-белая фотография с худощавой фигурой мужчины в плавках и белой панамке. В детстве он подолгу смотрел на старый снимок, то и дело воображая их встречу. Однако кем работал, где жил и действительно ли его папу звали Андрей, парень не знал. Детские порывы разыскать отца давно миновали, растворившись предрассветной дымкой в лучах ослепительного солнца. Впрочем не было и гнева, который часто затаивают дети на бросивших их родителей. Образ отца стирался из памяти постепенно и незаметно, но желание побывать на волшебном полуострове только усиливалось с каждым прожитым годом. Да и на море, до этого, Ваня не был ни разу в жизни.

Пару минут блаженной неги и наивного наслаждения солнечными лучами, прервало настойчивое рокотание желудка. Последний прием пищи был вчера в обед, на остановке одного железнодорожного вокзала. Жаренные пирожки с капустой, вспомнились с голодной истомой, но красный борщ был бы сейчас более кстати. Подняв черный рюкзак с пыльного перрона, Ваня снял доверчивую улыбку с лица и направился на поиск столовки. Борщ, пару ломтиков черного хлеба, пюре с жирной котлетой, салат, а лучше гречка с мясом и квашенная капуста, хотя как ни как возле моря… здесь наверное куча морских деликатесов и совсем не за дорого, и неплохо было бы, всё это запить бокалом холодного пива… Гастрономические грезы Ивана быстро менялись, в то время как желудок всё настойчивее требовал соблюдения своих интересов. Миновав толпу зазывал-таксистов и перейдя дорогу, взор Вани стал чаще падать на сигаретные киоски, стройно стоящие вряд; там продавались шоколадные батончики, орешки, чипсы и пиво. Почти всё из этого было съедобно и вполне могло сойти за еду. Конечно свежий борщ и горячая котлета были бы лучше, но столовок по дороге не встречалось, а в желудке созревал голодный бунт. Впрочем и киоски остались уже позади, возвращаться назад не хотелось и ноги несли Ивана вперёд. На смену мечтам о борще и котлетах, пришел образ шоколадного батончика.

Впереди, метрах в десяти, может пятнадцати, стоило только перейти дорогу, сияла выцветшая синяя надпись: «КРЫМСКИЕ ЧЕБУРЕКИ». Ускорив шаг и не доходя до пешеходного перехода, Ваня перебежал дорогу. Двери чебуречной были открыты, зазывая в гости стойким ароматом жаренного деликатеса. Около входа стояло несколько высоких столиков для перекуса, которые сейчас были забиты. Люди кушали около входа в заведение, заходили во внутрь и вытирая жирные рты, выходили наружу. Происходящая вокруг суета, говорила о востребованности заведения и внушала доверие к качеству чебуреков. Переступив порог, Ваня стал в очередь, впереди стояло два мужика. За стойкой сидела миловидная женщина бальзаковского возраста, кучерявые волосы светлого цвета, глаза и ресницы выделялись черными контурами, а пышные губы сияли ядовито-красной помадой. Рядом стоял пивной кран, около которого кружилась пара назойливых мух. Аппетитный запах ещё больше раззадорил желудок, пропитал всю одежду, проникнув под кожу. Небольшая очередь миновала в мгновения ока. Голодными устами Ваня произнёс свой заказ:

— Два чебурека, пожалуйста!

— С чем? -спросила продавщица.

— Ну с мясом конечно, -улыбнулся Ваня.

— Это понятно, что с мясом… добавки класть? -устало буркнула продавщица.

— Ага, -закивал голодной гривой Иван. -А с чем есть?

— Сыр, грибы, помидоры, яйца и зелень… так что класть?

В животе заурчало, Ваня почесал ежик макушки и ответил:

— Сыр… нет грибы лучше, -в голодный желудок провалилась слюна.

— Сыр с грибами?

— Ага, -приоткрыв рот закивал Ваня.

— Помидоры класть?

— А можно и помидоры?

— За ваши деньги любой каприз, -красные губы сплелись в игривой улыбке.

— И бокал пива, пожалуйста! -дополнил заказ Ваня.

Получив свой заказ и расплатившись, Ваня двинулся на улицу, на свежий воздух. Чебуреки оказались довольно внушительных размеров, но голодные глаза откусили солидный кусок, едва блюдо попало в руки Ивана. Холодное пиво с белой пушистой шапкой ещё больше взбудоражило аппетит. Все четыре столика были заняты, но места вполне хватало, чтоб к кому-то пристроиться. Ваня поставил бокал пива на ближайший столик, за которым усатый мужик пережевывал свой завтрак, запивая его пенным напитком.

Белая пенка осела на губах, ароматный чебурек превзошел самые смелые ожидания: много мяса, куча грибов, сыр, и помидоры, которые дополнили изысканный вкус блюда. Загорелая рука соседа, вытерла жирные усы и опрокинула остатки пива в выпирающее пузо. Мужик не прощаясь спешно удалился, оставив грязную одноразовую посуду на месте. Первый чебурек полностью утолил голод, пол бокала пива приятно вскружило голову и сыто вздохнув, Ваня приступил ко второму. С приходом сытости, мысли упорядочились и уже неспешно смакуя свой завтрак, Ваня начал планировать дальнейшие действия: найти домик, квартиру, ночлег, кинуть вещи и на пляж, нет сначала ещё кружку пива, а потом на пляж…

Ещё один смачный глоток залетел в желудок Ивана и только теперь, когда голод миновал, он заметил девушку, жующую сочный чебурек за столиком напротив. Русые волосы были слегка растрепаны и спадали на плечи; между курносым носом и губой, с правой стороны, была симпатичная родинка; пухлая нижняя губа, блестела чебуречным жиром на округлом овале лица; фигура девушки была стройной, даже слегка худощавой, а рост невысокий, более чем на голову ниже Ивана. Коротенькие джинсовые шорты, подчеркивали округлую грацию; пара расстегнутых пуговиц, на клетчатой рубахе без рукавов, веяли безалаберной легкостью; светлые кроссовки с цветными орнаментами, выделялись острой приправой на безмолвном сером асфальте. У подножья столика валялся темно-синий рюкзак, на который опиралась акустическая гитара с черным ремнем и зеленый мешок своей формой напоминающий огурец. На столике лежали белые наушники с длинным смотанным проводом, рядом стояла початая бутылка колы. Девушка жадно пережевывала каждый кусок, не замечая ничего вокруг.

Наслаждаясь каждым кусочком, Ваня не отрывал взгляда от девушки и запивал эстетическое удовольствие, небольшими глоточками пива.

Девушка насилу запихнула в рот остатки сочного чебурека, еда подобно хомячку набилась за обеими щеками. Аккуратно, чтоб не испачкать жирными руками бутылку, открутила крышку и запила свой завтрак шипящей газировкой. Взгляд её упал на Ивана: глаза парня не моргали и смотрели прямо на неё, а рот с заторможенной мечтательностью перемалывал жаренное тесто.

Заметив свое обнаружение Ваня отвел взгляд в сторону. Вышло это довольно несуразно и захлопнув рот, он проглотил остатки пищи. Чебурек стал посреди горла. Сначала Ваня начал, что есть силы, лупить себя по груди словно горилла извергающая брачный клич; после взял остатки пива, пробуя прочистить проход пенным напитком, при этом одна рука не переставала тарабанить выпяченную вперёд грудь.

Девушка растянулась в улыбке, возник легкий смешок и с набитых щек начал вываливаться пережеванный завтрак. Чебурек провалился в живот Ивана и заразительный смех пришел на смену удушью. Весёлая истерия возникла у входа харчевню: Ваня громко хохотал, смеялась и Маша, прохожие оборачивались, еда продолжала выпадать со рта девушки, пара бабушек за соседним столиком неодобрительно покачивали головой, а бородатый мужик у дальнего столика, пару раз строго цокнул и покрутил пальцем у виска.

Еле угомонив истерию, Ваня поднял свой рюкзак с грязного пола и горделивой походкой с куском чебурека в руке, направился к девушке.

— Привет! -улыбаясь, прямо на ходу, за пару метров бросил Иван.

Девушка успокоила смех, тыльной стороной ладони смахнула прядь волос со лба, проглотила остатки еды, запила добротным глотком колы и аккуратно вытерла рот снежной салфеткой.

— Привет привет, чебуречный Годзилла, -сверкнула глазами девушка.

В один момент вся уверенность улетучилась, Ваня явно не был готов к перехвату инициативы. Он вообще не рассчитывал, что ему ответят взаимностью. Сделав последний шаг, он в растерянности замер на месте.

— Я Маша! -протянула руку девушка.

Нижняя губа Вани слегка отвисла, он пару раз кивнул головой в знак приветствия, но ни единого слова выдавить так и не смог.

— Ты что язык вместе с чебуреком скушал? -мелькнула белоснежными зубами Маша и устав держать протянутую руку, опустила её.

— Да нет, чего это… -понурив голову буркнул Ваня.

— На чебуреки накинулся будто из сибирской тайги только выбрался, думала может это, того… -улыбнулась Маша.

— А… -улыбнулся парень. -Нет я не с Сибири.

Вспомнив что не представился, Ваня тот час решил исправить ошибку. Крепко сжав лямки рюкзака, тело напряглось струной, будто на утреннем построении и чеканный голос выпалил словно из пулемета:

— Иван Крылов. Родом из…

— Тебя что, только из армии выпустили? -со смешком перебила Маша.

Ваня осознал нелепость своего представления. Расслабив выправку, он покачал головой и улыбнувшись сказал:

— Месяц как дембельнулся.

— Тогда ясно всё, -сказала Маша. -Я с Киева вот примчала, точнее даже с под Киева. В столице просто учусь сейчас, третий курс фил-фака… точнее уже четвертый. А откуда ты прикатил, Иван Крылов? -имя и фамилию Маша произнесла с нарочитым озорством в голосе, для полного фарша не хватало лишь отчества.

Ваня вновь замешкался, не хотелось вдаваться в долгие географические подробности местоположения своей родины, захотелось немного выделиться в глазах девушки и он решил немного приукрасить:

— А я с Воронежа.

— С Рашки значит, -хлебнув глоток колы констатировала Маша.

Ваня улыбнулся и пару раз кивнул головой. Последнюю фразу девушка кинула с безразличной небрежностью, Москва, Питер, Воронеж или село Александровка, были всего лишь названиями. Так во всяком случае показалось Ивану и на смену напряжению, пришла лёгкость.

— Первый раз в Крыму, на отдых вот приехал, -предъявив рюкзак сказал Ваня.

— Круто блин… первый раз это всегда круто! -брови девушки полезли на лоб, а в глазах блеснули яркие вспышки метеоритов. -Хотя я вот уже три года здесь отдыхаю и каждый раз как впервой, -добавила Маша, ткнув рукой в свой туристический арсенал.

— Вещей столько… ты на всё лето приехала? -рот Вани сплелся придурковатой улыбкой.

— Да нет, -улыбнулась в ответ девушка. -Палатка, рюкзак с самым необходимым и вдохновение в виде старой гитары.

— Палатка… -удивился Ваня.

— Ага, она самая — романтика дикого отдыха, -улыбка девушки сверкнула ещё ярче, словно яркий месяц завалился на спину посреди небесного черного полотна.

— Круто… -задумчиво покачивая головой протянул Ваня.

— А где ты планировал кости кинуть? -Маша открыла бутылку колы и сделала ещё один глоток свежести.

Лёгкий бриз пронесся со стороны моря, взбудоражив коротко стриженую голову Вани и шаловливо врезался в лицо девушки. В её глазах вновь вспыхнули майские грозы. Оторвавшись от колы, Маша прикусила нижнюю губу и поставив бутылку на стол, едва уловимым движением руки, поправила свои волосы. Тело Ивана окончательно растаяло, подобно пломбиру на летнем полуденном солнце, а мозг погрузился в теплую морскую пучину. Голова Вани покачивала обвисшую нижнюю губу, а сознание рисовало палатку у самого берега моря и её хозяйку по имени Маша.

— Ауу… опять куда-то пропал, -улыбнулась Маша.

— Да так, что-то задумался, -Ваня подобрал губу, протер ладонью глаза, смахнув грезы мечтаний.

— Так куда путь держишь, защитник отечества? -спросила девушка.

— А куда его держать… -пожал плечами Ваня. -Вот город, вот море, осталось только койку снять.

— Городишко конечно уютный и симпатичный, но город для отдыха совсем не годиться, -Маша с наставлением покачала указательным пальцем. -Тебе что, твоего Воронежа мало?

Ваня хотел было ответить, что он вовсе не с Воронежа, а с маленького села вдалеке от сказочного города, но ничего не ответил. Лицо его в очередной раз превратилось в фруктовое желе, рот приоткрылся, а глаза алчно глотали каждое слово собеседницы.

— Ну вот, снова… не выспался наверное, -девушка щёлкнула пальцами перед лицом Вани, пытаясь его пробудить.

— Прости, опять задумался, -помотал головой Ваня.

— Надо было вместо армии, на философский поступать, -улыбнулась Маша. -Столько думаешь — уже бы докторскую защитил.

— Вот отдохну сейчас, домой вернусь и займусь поступлением, -собрав всю серьезность в кулак, заверил девушку Ваня.

— И кем хочешь стать?

— На инженерный думал поступать — дома строить. Красивые дома! -поправился Ваня.

— Это уже архитектор выходит, -заметила Маша.

— Я если честно пока всё не продумывал, -сознался Иван. -Месяц как вольную получил, отдохнуть охота.

— Понятно. -Сказала девушка.

Слово «понятно» внезапно прервало разговор, воцарилось мгновение молчания, которое переросло в протяжную минуту. Каждая секунда тянулась древесной смолой. Ваня смотрел на Машу, а она смотрела на него и казалось, что глаза её заглядывают в самую душу. Ваня отвел взгляд вниз и уставился на рюкзак, сложенную палатку и гитару девушки. Музыкальный инструмент был не новый, корпус был потерт, возле грифа было несколько толстых царапин. Однако гитара светилась улыбкой из которой вверх, к черному грифу, стремилось семь натянутых струн. Гитара напомнила Ване дедову балалайку, весящую на стене у печи и которую дед снимал исключительно по праздникам, за распитием самогона с соседями. Зелёный мешок, в котором таилась палатка, сейчас, вблизи, показался довольно тяжелым и Ваня подумал, что неплохо было бы предложить свою помощь… Длинные ресницы девушки моргнули и встряхнув налет мечтаний Маша внезапно выпалила предложение:

— А помчали лучше в Коктебель, здесь недалеко, -девушка махнула рукой в сторону далекой горной полоски.

— Коктебель? -переспросил Ваня.

— Ага, там круто! -один глаз девушки легонько прищурился, а бровь второго полезла ко лбу.

Маша с дикой энергией кинулась рассказывать о замечательном месте, окруженным величественным горным массивом. Слова девушки путались, она сбивалась, перебивая саму себя, но продолжала свой неистовый и страстный рассказ. Так Ваня узнал про бухты, вновь словно от матери, услышал про бездонную длань лазурного цвета, про длинную набережную сошедшую из сказочных картинок, узнал о палаточных городках, уличных музыкантах, художниках и поэтах населяющих эти палатки. Рот Вани приоткрылся, биение сердца замерло, а глаза перестали моргать и не отрываясь от лепетания Маши, в сознании парня стали играть мелодии волн и ритмы прибоя, которые сейчас казались прекраснее самой любимой музыки. Девушка продолжала рассказ и её образ стал медленно расплываться, сливаясь с бездонным морским горизонтом. Оставались только её глаза, которые сейчас предстали двумя огромными морскими ракушками, увлекающими в свои глубины. Только кусок чебурека, застрявший в зубах, мешал парню немедленно взлететь к облакам. Широко открыв рот, Ваня засунул указательный палец глубоко в рот, достал кусок мяса и тут же проглотив его, произнёс:

— Ну в принципе можно… поехали.

— Ну полетели тогда, -улыбнулась девушка.

Ваня засунул массивную палатку под мышку, на вид тяжелый мешок, показался пушинкой, только слегка неудобной. Маша накинула на плечи рюкзак, взяла в руки гитару и две пары ног отправились в сторону автовокзала.

***

Стандартная суета наполняла окружающее пространство: кто-то уезжал, кто-то приезжал, грусть мешалась с радостью, а палящее солнце постепенно раскаляло серый асфальт. Автобус в Коктебель только ушел, а до отправления следующего было целых сорок минут. Ваня предложил пропустить по бокалу пива, в процессе ожидания транспорта. Маша сплела губы в бантик и нравоучительно покачав пальцем сказала: «Идём лучше вина возьмем, пива в Воронеже попьешь, на речке». Ваня не стал возражать девушке и покорно, с палаткой под мышкой, поплыл вслед за Машей. В винах Ваня не разбирался и делил их на две категории: вина в пакетах и вина в бутылках. Бутылочные вина казались ему чем-то богемным и дорогим, на полках сельского магазина их не стояло вовсе.

Едва переступив порог винного магазина, в глаза Ивана ударил ослепительный свет, который излучали стройные ряды бутылок. Выправка, прямые шеренги, порядок на полках, всё напомнило об армии. Понурив голову, он постарался спрятать улыбку и покачав головой, прогнал от себя эти мысли. Маша с любопытством разглядывала витрину. Крашенная в каштановый продавщица, была средних лет и сейчас жуя жвачку, клацала пальцами по кнопкам калькулятора, пытаясь сложить покупки одной статной женщины, возраст которой угадать было сложно. Ваня подошел вплотную к Маше и уставившись пустым взглядом на полки, стал изучать цены. Светлые этикетки выделялись на темном блеске бутылок, которые в свою очередь были всего двух разных форм. Однако глаза Вани больше пробегали по цифрам, рука его скользнула к карману и он машинально похлопал по портмоне. Кошелек был на месте. Сверху стояли довольно дорогие экземпляры, но чем ниже падал взгляд Вани, тем демократичнее становились цены. Вина в пакетах стояли на самом полу, чтобы разглядеть их наличие, нужно было нагнувшись заглянуть за прилавок.

Послышался цокот каблуков о прохладную скользкую плитку. Стройная дама в белом облегающем платье, модных очках скрывающих пол лица, с высоко поднятым мнением прошла мимо и словно нарочно зацепила Машу плечом. Маша обернулась в сторону женщины, посмотрела на марширующий пафос, подняла брови вверх и помотав головой в стороны слегка улыбнулась.

Ваня хотел было заступиться за Машу, попросить принести извинения, но он этого не сделал. Лишь молча проводил взглядом длинные красные каблуки и белое строгое платье, под которым вульгарно виляли широкие бедра.

— Выбрали? -буркнула продавщица.

— Ага, вот этот Совиньон пожалуйста, -Маша ткнула пальцем чуть ниже уровня глаз.

Продавщица вынула жвачку со рта, выкинула её в урну и неторопливо направилась к ребятам.

— Эту? -вздохнула продавец.

— Её, -Маша пару раз кивнула головой и следом поинтересовалась: -А прохладной случайно нет?

— Могу в подсобке посмотреть, там как в погребе, -предложила продавщица.

— Было бы классно! -дружелюбно улыбнулась Маша.

Женщина скрылась в подсобке, а Ваня решив проявить рыцарский порыв произнёс:

— Только чур я заплачу!

— Договорились, -сказала Маша. -Только ты сейчас, а я потом — не люблю сидеть в долгах.

— Хорошо, -кивнул Ваня.

Продавщица вышла с подсобки улыбаясь и неся в руках нужную бутылку вина. Ваня полез в карман и достав свое портмоне, вытащил из него одну купюру. Прохладная бутылка Совиньона опустилась на прилавок, Иван протянул сотенную купюру.

— Видели только что ту фифу? -начав отсчитывать сдачу спросила продавщица.

— Ага, -ухмыльнулась Маша. -Чуть не лопнула от самодовольства, прямо здесь, в магазине.

— Одноклассница моя, в школе дружили, а сейчас… -продавщица перестала считать сдачу и тяжело вздохнула. -Не здоровается даже со мной.

— Может не узнает, годы как ни как… -предположила Маша.

— Она как, на прошлой неделе, первый раз зашла, я сама с ней поздоровалась: «Светка привет!» -говорю, а она в ответ лишь посмотрела свысока и поправила: «Светлана Анатольевна». С тех пор через день заходит, скупляется на кругленькую сумму и всё молча, ни слова не проронит. Только холодно смотрит, через темные очки, которые никогда не снимает.

— Да уж, -вздрогнула Маша. -Человек — самый жестокий зверь.

— Во во, -продавщица покачала головой в знак согласия, после чего возникла молчаливая пауза.

Маша смотрела перед собой, то-ли на приобретенную бутылку, то-ли на женщину за рулем кассы. Ваня в задумчивости считал курс, пытаясь понять сколько бы стоила эта бутылка вина дома, в родном селе.

— Ой… ваша сдача, -вспомнила продавщица и кинулась считать деньги. -Ваши восемьдесят четыре, возьмите. -Протянула стопку купюр женщина.

Не считая сдачу, Ваня сунул деньги в другой карман и пощупал наличия кошелька. Всё было на своих местах. Маша договаривалась с продавцом о вскрытии бутылки на месте, параллельно расспрашивая женщину о жизни. Рассказ продавщицы не особо впечатлил Ваню, но вопросы и размышления, всё же начали лезть ему в голову: «Почему школьные подруги перестали общаться? Возможно была какая-либо причина и наверное не всё так однозначно, а может это карма иль месть за школу… С другой стороны, в этом мире действительно присутствует несправедливость; у одних всё, а у других ничего и часто так распоряжается судьба, и вины человека в этом нет ни какой. Да и я вот, родился в далекой глубинке, маленьком селе, а кому-то посчастливилось увидеть этот свет в городе… в Воронеже иль даже в Москве, Питере, а кто-то родился вообще в счастливой Америке. Эх если бы… Хотя, как говорит мама: «Если бы да кабы, выросли во рту грибы и был бы то не рот, а целый огород». Хотя, что Бог дал, тому надо и радоваться. Вот, Светлана Анатольевна, жена фермера — Григория Ивановича, вроде богатая, машина солидная большая, сама красивая в расцвете сил, веселая, всегда поговорить любила, муж уважаемый, первый человек на селе, а нежданно негаданно, обнаружили рак и всё, за год исчахла, помню за пару лет до армии видел её: кожа да кости, глаза как не живые, рот не открывается, так и умерла мучаясь, и никакие деньги не помогли. Выходит что не в деньгах то счастье, да и не в месте рождения, вряд ли вообще кто-либо знает, где и как глубоко оно зарыто…» Мир уже давно смешал черные краски с белыми и сейчас всё представало перед глазами Ивана в одном, сером цвете. Два года армейского быта окончательно убили юношеский максимализм, разукрасив всё вокруг бесцветным однообразием. Сельская жизнь была ничем не лучше армии. Особых перспектив работы не было и в самом Воронеже, а за родное село думать вообще не хотелось. Воронка размышлений засасывала думы Ивана вниз, в черную глубину, куда не проникают лучики света, а безгранично властвует безысходность.

Тонкий голос Маши проник на самое дно, вытянув Ивана на солнечный берег. Помотав головой по сторонам, он струхнул усталую задумчивость. Два дня пути, пересадка, ожидание на вокзале, пьющие в поезде соседи, мечты о море и плохой сон, давали знать о себе больше чем первые дни в армии. Постукивая ножкой о блестящую плитку, девушка пожала плечами и предъявив вскрытую бутылку сказала: «Ну идём уже, а то на автобус опоздаем».

Пройдя пару кварталов Ваня с Машей оказались у берегов городского пляжа. Волны черного моря шептали с обеих сторон. Золотистое вино, неторопливо колыхалось в пластиковых стаканах. Голос девушки рассказывал о планах на лето, учебе и безграничных горизонтах жизни. Каждое слово Маши залетало в уши Ивана вместе с морской мелодией, а лучики солнца то и дело заставляли прищуриваться.

На автобус конечно же опоздали.

Апартаменты с видом на море

В Коктебель удалось добраться лишь после обеда, когда ещё одна бутылка Совиньона окончательно опустела. Полуденное солнце постепенно двигалось за горизонт, но его лучи до сих пор щекотали короткую стрижку парня. Ваня подумал, что неплохо было бы приобрести кепку, бейсболку или панамку, тем более впереди пролегала обворожительная тропа с кучей киосков. Торговали практически всем: магнитики на холодильник, бусы, браслеты, вино на розлив, детские игрушки, круги для плавания, футболки и кепки. Маша поправила свой рюкзак, переложила гитару в другую руку и махнув в сторону зовущей аллеи, сказала: «идём». Лёгкая палатка постепенно наполнялась тяжестью, Ваня переложил её под другую подмышку и ленивым шагом двинулся вслед за девушкой. Выпитое вино отнюдь не располагало к длинным походам, хотелось как можно быстрее бросить уставшие кости развалившись на солнечном пляже.

Маша уверенно шагала вперёд, обещая помочь снять комнатку недалеко от моря, по весьма умеренной цене. Ваня шагал рядом с противоречивыми чувствами за пазухой, с одной стороны хотелось побыстрее вселиться, а с другой стороны никак не хотелось расставаться с Машей. Тропа была похожа на фестиваль, киоски разбавлялись барами, столовыми, круглосуточными магазинами, а напротив играли уличные музыканты. Деревья по обеим бокам аллеи создавали тень, сквозь которую проникали редкие лучи солнца, рисуя на сером асфальте живые картины. Взгляд Вани падал то на серый асфальт с пляшущими посреди солнечными зверушками, то на плывущую фигуру спутницы. Впереди стали мерцать контуры моря, а едва слышный рокот волн ещё больше убаюкивал измотанное сознание.

Маша остановилась около одинокого уличного музыканта. Его загорелое тело отдавало бронзовым оттенком, потертые джинсовые шорты, белая майка на пару размеров больше, на ногах побитые жизнью вьетнамки, а из под вязанной шапочки красно-желто-зелено-черного цвета, выглядывали сплетенные дреды. Парень сидел на коврике, скрестив ноги в позе лотоса и с надрывом души пел летние оды. Прямо пред ним, на пыльном асфальте, стояла небольшая картонная коробка из под каких-то сырков или масла, а на её боку красовалась корявая надпись, начертанная черным маркером и скорее всего дрожащей рукой: «Поэту на портвейн!» Стихи захлестнули внимание, окутали играющей рифмой и даже слегка приоткрыли изумленный рот Вани. Маша стоящая рядом, кротко улыбалась, притопывала ногой в ритм гитаре и не двигая губами подпевала, песня неслась из её сердца и никаких слов было не нужно, достаточно было просто взглянуть в её сторону. Стоило песне закончиться, как спутница Ивана поздоровалась с музыкантом и завязалась непринужденная беседа. Парень много тараторил с придурковато-радостной улыбкой на смуглом лице, Маша то и дело перебивала его, уточняя всякие нюансы. Стало очевидно, что знакомы они очень хорошо. Внутри проскользнула досада, тут же миновала усталость, бурлящее в крови вино начало испаряться и Ваня подумал: «Эх блин, надо было тоже палатку брать да дедову балалайку захватить». Глаза с недоверием смотрели на уличного музыканта, а губы с недовольством сжались.

Маша представила Ваню знакомому. Ваня поставил палатку на пол и протянул руку чтоб поздороваться, парень отложил гитару в сторону, поднялся в полный рост и улыбнувшись представился: «Михей». Едва рука нового знакомого разжалась, как Иван ощутил лёгкость во всем теле, былое напряжение на секунду миновало и тут же возник момент паники. Рюкзака за спиной не было, только Машина палатка стояла упершись в ноги Ивана. Не говоря не единого слова, он пулей помчал к автобусам, перебирая в голове где последний раз был рюкзак.

Автобус на котором они приехали, стоял на своем месте. Рядом толпились люди, ожидая его отправления. Ваня в наглую растолкал отдохнувших туристов и влетел в автобус, но рюкзака там не нашел. Он подошел к водителю, но тот ответил, что никакого рюкзак не было, а если бы он нашел его, то конечно же вернул бы владельцу.

Склонив голову, в расстроенных чувствах Ваня медленно шаркал ногами серый асфальт. Веселая аллея сейчас не казалась такой уж веселой, а остатки вина и усталость растаяли в воздухе, как утренняя роса после выхода солнца. Мозг то и дело перебирал места утрешнего пребывания: вокзал, чебуречная, автовокзал, магазин, городской пляж, магазин, городской пляж, автовокзал, автобус, Коктебель… Однако припомнить обстоятельства утери Ваня не мог.

Маша с Михеем стояли на том же самом месте и с недоумением смотрели в сторону грустно бредущего в их сторону Вани. Едва парень подошел к знакомым, Маша с широко раскрытыми глазами спросила:

— Что случилось?

— Да рюкзак проебал, -с отчаянием в голосе, не поднимая головы, ответил Ваня.

— Блин, а где не помнишь? Мы же всё время вместе были… может на пляже в Феодосии, -покачивая головой спросила Маша.

Ваня поднял голову, сжал губы в бантик и молча пожал плечами.

— Успокойся и давай по порядку, -вступил в разговор Михей.

Ваня начал перечислять места где они были, но вспомнить места утери так и не смог.

— Ну да и сейчас уже он вряд ли лежит на своем месте, -констатировал Михей.

— Пиздец, -выдохнул Ваня, вновь понурив голову в землю.

— А что в рюкзаке было? -спросила Маша.

— Да практически всё: лапти, телефон, плавки, футболки, трусы, носки, дезик, ключи от хаты…

— А документы, деньги? -перебил Михей.

Руки мигом ощупали карманы, паспорт и портмоне были на месте, даже стопка купюр от сдачи с вина, так же лежали где и раньше, в заднем кармане. Ваня вспомнил маму и её наставления перед отъездом: «Документы да деньги держи при себе, да прячь подале». Улыбка на устах возникла непроизвольно и легко выдохнув Ваня произнёс:

— Эт на месте!

— Ну это хоть слава Богу, -улыбнулась Маша.

Михей почесал разноцветную шапочку, потом стянул её с головы и с улыбкой окунулся в воспоминания:

— Я вот пару лет назад, проснулся без денег, без телефона, без рюкзака и с больной головой в придачу. В Форосе это дело было, как сейчас помню. Прямо на пляже очнулся утром, люди уже загорают на шезлонгах, а я на гальке лежу и тело ломит. Что делать? Как быть? Как домой добираться? Помню только вечером начинал с пива, потом вино, потом коньяк откуда-то взялся… -Михей вновь улыбнулся и помахав головой продолжил: -Хотел номер снять, да сначала думаю, дай пивка выпью и понеслось… Голова раскалывается, да и жрать скоро захочется, а денег нема. Долей случая, то ли Божьей волей познакомился с человеком хорошим — Ван Гогом. Он и помог. Кстати…

— Алкоголик — пить меньше надо, -с саркастичным смешком перебила Маша.

— Ну да, всегда может быть хуже. -Медленно, пару раз кивнул головой Иван.

— А по поводу шмоток не переживай, вон сколько их продается — в каждом ларьке. Только повод гардероб обновить, -сказал Михей весело моргнув глазами.

— Идём подберем тебе новый шмот, -сказала Маша и взяв гитару, двинулась в сторону киосков с одеждой. -Деньгами если что выручим — не переживай.

— Да деньги на месте, -улыбнулся Ваня.

Глаза расплылись от многообразия выбора и пестрых принтов на футболках, шортах, рюкзаках и кепках. Ваня выбрал черный рюкзак с какой-то рок-группой посредине, черные вьетнамки с крохотным флагом Бразилии, черные шорты с маленьким логотипом спортивной фирмы, черную футболку с картинкой той же самой рок-группы, название которой он не знал, а название было на английском и прочесть его он тоже не мог. Михей подошел к Ивану и протянув ему яркую майку оранжевого цвета, сказал:

— Держи вот, от меня. Накидали сегодня за моё вытье.

— Спасибо, да у меня деньги… -начал было Ваня.

— Да всё в порядке — не парься. Мир таков, что люди должны помогать друг другу, иначе зачем тогда жить, -сказал Михей и дружески похлопал пару раз по плечу Вани.

Маша буквально подбежала к Ивану и взяв его как ребенка за руку, потянула к зеркалу. Ваня взглянул в уставшее отражение. Ласковые руки девушки подкрались сзади и одели на голову, бежевую панамку с черным квадратом по центру, на котором красовался зеленый листик марихуаны.

— Слушай тебе идёт! -сказала Маша.

Сейчас, из зеркала, на Ивана смотрела не измотанная дорогой физиономия, а смотрело лицо его папы. Такая же светлая панамка, те же глаза, всё точь-в-точь напоминало фотографию отца, которого в живую он не видел ни разу.

Головной убор был к лицу Ване и очень ему понравился, но вместо ожидаемой улыбки на лице непроизвольно возникла грусть. Он ничего не ответил, а только молча покачал головой в знак согласия.

Сложив новые вещи в черный рюкзак, компания двинулась дальше. Только бежевая панамка, подаренная Машей осталась на голове Вани. Когда сказочная аллея закончилась, на смену тени деревьев, пришел безграничный горизонт в котором изумрудный цвет волн мешался с бездонно голубым небом, а пухлые барашки ослепительно белого цвета, неторопливо щипали траву на бесконечно небесной поляне. Огромная волна, гребнем накрыла душу Ивана, сердце наполнилось приятной истомой, короткие волосы вздыбились, пытаясь поднять новую кепку, а легкие наполнились радостью с соленым привкусом моря. Ване нужно было куда-то вселяться, но об этом он совершенно не думал, только вальяжно перебирал ноги следуя далее. Палатка под мышкой была словно воздух, Маша подобно облакам плыла рядом, с рюкзаком на спине и гитарой в руках, а Михей словно рыцарь тащил свой инструмент за спиной, поигрывал своим ковриком и без устали что-то рассказывал. Голос нового товарищи и вытащил Ваню с ванильных небес. Михей предложил не искать ни какого домика, а поселиться вместе с ними, в палаточном городке. Свободное место в палатке было у него и у Маши. Девушка загадочно улыбнулась поддержав предложение друга. Возражать Ваня не стал, а растянувшись широкой улыбкой он лишь закивал головой и промолвил: «было бы здорово!».

По пути взяли баклажку разливного вина и это был тот же самый Совиньон, который они с Машей пили с утра. По качеству вино ничем не уступало бутылочному, а ценой было порядком дешевле и Ваня опять расплылся доброй улыбкой.

Три пары ног задорно шагали вперёд. Позади остался величественный Кара-Даг похожий на дремлющего Годзиллу; протяженная набережная с оградами античных времен и сверкающими своей белизной; уличные художники и музыканты, считая которых Ваня сбился со счета; бесконечные бары и рестораны, в которых даже днём царила весёлая вакханалия. Спустя час пути, а может и более, несколько пыльных холмов и пару ручейков пота, компания добралась к месту. Спустившись с последнего склона, усланного высохшей травой и пылью, взору Ивана предстала длинная череда палаток, всех цветов и оттенков, конца края которой не было видно.

Михей шедший впереди, как опытный проводник, остановился и смахнув капли пота со лба произнёс:

— Эх… народа с каждым годом всё больше и больше — сплошная попса. В следующем году надо в Лиску рулить.

— Ну да, шо тараканов на объедках! -сверкнула улыбкой Маша.

— Идёмте, мы вон там расположились, -Михей махнул рукой в неизвестность и двинулся вперёд, а через плечо добавил: -Там ещё Белка с подругой прикатили, а завтра Ван Гог обещал подтянуться.

Фигура Маши уже не плыла, а устало тащила ноги по золотистому песку и склонив голову вниз она тихо буркнула: «Круто». Ваня с палаткой под мышкой перся сзади, перекладывая палатку с одной руки в другую. Будущий дом огуречного цвета с каждым шагом наполнялся тяжестью, съеденные в Феодосии чебуреки уже давно растворились в желудке и он просил новой порции пищи, а испарившееся в крови вино клонило к земле. Добрый пяток километров под изнурительным солнцем, только сейчас, начал отдаваться грузной усталостью. Прозрачная морская вода плескала песчаное побережье, лучики солнца ласкали уставшее тело, очень хотелось всё бросить и окунуться в морскую пучину. Однако ноги несли вперёд вслед за Михеем, который без всякой устали, рассекая песок, двигался дальше подобно ледоколу раздвигающему массивные айсберги на своем пути. Переведя тяжелое дыхание Маша бросила вдогонку товарищу:

— Долго ещё?

— Да вот, почти на месте, -ответил Михей продолжая шагать вперёд.

Ноги увязали в песке ещё метров триста, а может и пол километра, когда худощавая фигура уличного музыканта остановилась и опустила на песчаный берег баклагу вина.

— Всё, пришли. -Повернувшись сказал Михей, при этом лицо его светилось восторгом и не выказывало ни капли усталости.

Некоторые палатки стояли вплотную друг к другу, а между некоторыми расстояние достигало с добрый десяток метров. В паре метрах от желтой палатки Михея стояла палатка красного цвета, в которой по утверждениям товарища жила Белка с подругой. Однако самой Белки рядом не было, как не было и её подруги. Палатка Маши упала на хрустящий песок, не присаживаясь вся компания кинулась её собирать и когда последний альпеншток был вкручен в зыбкую почву, уставшие тела путников опустились на блаженную землю. Солнечный диск светил ещё очень ярко, но неуклонно двигался в сторону протяженного горизонта. Люди купались в море, загорали, готовили еду в котелках, но ни один звук не тревожил сознание, только лёгкие всплески волн подкрадывались к берегу и тут же бежали обратно, заигрывая с молчаливо ликующим побережьем.

Стянув припорошенные пылью кроссовки и скинув пропотевшую футболку с шортами, Ваня не снимая подаренной панамки побежал к одолевающему соблазну. Едва волна обласкала ноги Ивана, парень остановился и обернувшись посмотрел на друзей. Михей, полностью погруженный процессом, ковырял тонкой веткой песок. Маша задумчиво смотрела за небосклон, пока соленый бриз играл с кончиком её прядей. Заметив взгляд Вани, она кротко улыбнулась и махнув рукой обратилась к нему: «Давай, я сейчас догоню!». Прямо в семейных трусах Ваня зашел по колено, вдохнул горного аромата с привкусом праздника и рассекая торсом прохладную воду двинулся дальше. Изначально показавшейся холодной вода, сейчас была теплой, она обволакивала и наполняла измотанное тело энергией. Бежевая панамка с черным квадратом защищала от озорных лучиков солнца и широко открытыми глазами, Ваня смотрел на светлую полоску звезды, посреди бескрайней морской синевы. Ослепительная дорожка тянулась с самого неба и врезаясь прямо в Ивана растворялась волнами экстаза. Всё вокруг рассеялось, перестало существовать, только легкие жадно глотали каждое мгновение счастья.

Так, к своим двадцати годам, Ваня впервые узнал привкус моря.

Налетевшие сзади соленые брызги, вывели Ваню с состояния блаженной нирваны. Промокшие волосы девушки прилипали к лицу, выделяя каждый изгиб и подчеркивая невообразимое изящество. С ресниц падали капли, приземляясь на нежную кожу и не спеша катились вниз, наслаждаясь каждым мгновением. Розовый купальник едва закрывал небольшую грудь, а прохладная водица заставила взбухнуть соски, которые пытались прорваться наружу. Губы Маши наполнились милой пухлостью и в лучах светящего солнца, улыбка девушки окончательно обезоружили парня. Маша ещё несколько раз обдала Ваню водицей и бежевая панамка окончательно промокла, прилипнув к его голове.

Сквозь радостный смех Маша прощебетала:

— Идём на берег, там Белка подошла, сейчас кушать будем готовить. Я вот проголодалась уже!

Челюсть Вани слегка отвисла и вместо ответа, он только придурковато улыбнулся, пару раз кивнул головой и пошел к берегу вслед за Машей.

Крашенная блондинка, худощавых форм, в белой футболке без рукавов и коротких джинсовых шортах, курила тонкую сигарету, выпуская в воздух ментоловый аромат. Волосы её были сплетены в две косички, что напоминало невинную школьницу, только с сигаретой во рту. Рядом стояла невысокая брюнетка с обнаженной грудью и в таких же самых коротеньких шортах. У неё была природно смуглая кожа, прямые до плеч волосы, раскосые глаза как у Брюса Ли и одна рука испещренная картинами темного-синего цвета, на которых сказочный дракон сражался со свирепым тигром. Михей сидел на песке, между ними и орудовал с туристической горелкой.

Уперев руки в бока и недовольно топая ногой о песок, девушка с раскосыми глазами вычитывала свою подругу, периодически вдаваясь в сквернословия свойственные старым базарным бабкам:

— Сучка ты крашенная, нахер тебе эта соска… как от пепельницы зловонной потом несет…

— А ты не нюхай, больно уж надо, -блондинка глубоко затянулась и демонстративно выпустила в верх кольца сизого дыма.

— А целовать потом кого, тебя или помойку с перегнившими арбузами? -девушка с раскосыми глазами не унималась.

— Я и говорю, больно уж надо… А вообще любимая, человека надо принимать таким, каков он есть, со всеми его недостатками и пороками, -блондинка ещё раз затянулась и ткнула пальцем с сигаретой в сторону подруги.

— Это ты от хуя отвыкнуть не можешь, сосешь и сосешь, вспоминая былое! -раскосые глаза насупившись сверлили подругу.

— А кто-то у нас здесь ревнует? -с язвительным смешком спросила блондинка.

— Пизда ты не мытая…

— Я то свою помыла, а вот на твою вечером поглядим, -сменив язвительный тон, со страстью сказала блондинка.

Девушка с раскосыми глазами моментально успокоилась, вся её строгость прошла в один миг, а лицо растянулось доброй улыбкой.

Ваня молча дослушал трёп девушек, еле сдержав смешок. Широкие трусы семейного типа были мокрые и облегали ноги и жопу, а с промокшей панамки продолжала капать вода.

Михей вскрыл банку тушенки и опрокинул её в котелок, стоящий на туристической горелке. Рядом лежали нарезанные огурцы, помидоры, розовая редиска, много ломтиков черного хлеба и сало с прожилками мяса. Аппетитный аромат с прекрасным натюрмортом взбудоражили голодный желудок.

— Вань, ты это… кидай шмотки ко мне в палатку, переодевайся, скоро кушать будем, -сказал Михей и помешав готовящиеся яства, добавил: -Почти всё готово.

Ваня выжал панамку и натянул её обратно на голову. Взяв свой новый рюкзак он закинул его в желтую палатку и переоделся: черные шорты для плавания и черная футболка с фотографией какой-то рок-группы, вьетнамки решил не одевать. Промокшие трусы он выжал и повесил на палатку товарища, где уже висели высохшие футболка, двое трусов и полотенце.

Когда Ваня развесил свои вещи, к нему подошла блондинка и протянув руку представилась: «Белка». Подругу новой знакомой звали Юля, но к моменту как Ваня переоделся она уже плескалась в лучах вечернего моря. Грудь её оставалась по прежнему обнаженной и глаза Ивана несознательно скользили в её сторону, хотя остальные отдыхающие не предавали этому никакого значения. Из рассказов Белки, а болтала она без умолку, Ваня узнал, что она приехала аж из Литвы, а её подруга Юля родом с России, с её северной столицы. Однако последние пол года Юля живет там же, в маленьком литовском городке, где собственно говоря они и познакомились.

Небольшой на вид котелок, до упора набил животы изголодавшейся компании. Чем-то ужин напомнил Ивану об армии. Только вот мяса в каше, было больше чем самой каши. Белка с подругой сидели рядом, за импровизированным столом, но к свежему вареву не прикоснулись, сославшись на то, что они поели в одной из Коктебельских столовых.

Пятилитровая канистра вина нагрелась на солнце и оно приобрело совершенно другой вкус. Он был не лучше и не хуже, он был просто другой; более насыщенный, более терпкий, но одновременно и более противный. В теплом вине отсутствовала та летняя легкость, которую Ваня ощутил утром, когда продавщица притащила с подсобки прохладную бутылку Совиньона. Зато с металлических кружек пить было гораздо приятней, чем с одноразовых пластиковых стаканчиков. Древний напиток разлился приятным теплом по всему телу, сделал массаж головы и тело, вместе с сознанием, поплыли по бесконечной реке по имени наслаждение. Спустя пару кружек, вкус вина приобрел былое очарование и такая условность как «теплое», отошла на второй план. Разговоры переполняла радость, едва кружки пустели как тут же вновь наполнялись, все перебивали друг друга веселым гомоном, только Иван сидел молча, глотая вместо воздуха настроение новых друзей. Время незаметно растворялось в веселье, а солнце тем временем подобралось к горизонту, налилось увядающей теплотой и заполонило небо нежно-алым цветом.

Маша меньше всего участвующая в словесных баталиях с друзьями, взяла в руки гитару и вместе с заходящим солнцем, инструмент выдал первые аккорды. Спустя несколько протяжных мгновений, в дело вступил и голос девушки, который сейчас показался Ивану до боле родным. Тонкие пальцы скользили по натянутым струнам, а изнутри вырывался ласковый голос, который с каждым аккордом гитары, наполнял томный вечер душой Диониса. Михей притопывал босой ногой по песку в ритм музыке, задумчиво смотря на скрывающееся за горизонтом солнце. Белка посмотрела на свою взбалмошную подругу, коротко улыбнулась, присела к ней ближе, вплотную и ласково обняла её за плечи. Юля не отрывая взора от морского заката, положила голову на грудь своей подруги. Извергающаяся словно лава с жерла вулкана энергия, лилась из уст Маши. Ваня смотрел то на полукруг солнца, который лениво скрадывался за небосклоном, то на фигуру Маши, которую загадочно обволакивали сумерки. Когда тусклый свет звезды издавал свои последние вздохи, Михей достал с кармана шелестящий бумажный сверточек, с другого кармана извлек маленькую деревянную трубку, развернул небольшую глянцевую упаковку и аккуратно, двумя пальцами, насыпал содержимое пакетика в трубку. Зажигалка пару раз чиркнула и с третьего раза появился небольшой огонек, но его маленькое пламя сияло ярче света уходящего солнца. Михей затянулся задержав дым внутри, выдохнул в полумрак серую дымку и передал трубку дальше, по кругу к Белке. Когда очередь подошла к Маше, девушка отложила гитару и взяв трубку сделала пару неглубоких затяжек. Музыка стихла. Запах марихуаны заполнил окружающее пространство. Едва уловимые волны ускользающей дымки смешались с пришедшим сумраком.

Очередь дошла до Ивана и он на мгновенья замешкался. За двадцать лет жизни, травку Ваня не курил ни разу. В сознании проскользнул сосед одноклассник Ромка, который начал курить траву ещё в в детстве, лет в десять одиннадцать, вскоре её заменил клей, а потом и мак со старшими товарищами с соседнего села; Ромку похоронили за пол года до того как Ваня ушел в армию, тело одноклассника было бледное, исхудавшее и совсем не похоже на того мальчугана, с которым когда-то, они гоняли мяч на лужайке. С тех пор марихуана ассоциировалась у Ивана с наркотиками, с их самыми тяжелыми последствиями. Однако сейчас, он сидел совершенно в иной компании, ни один член которой не был похож на всех предыдущих знакомых. Новая компания была совершенно другой, с иной планеты, светлые безмолвные философы ищущие смысл бытия. Ваня посмотрел на Машу, девушка улыбнулась в ответ и он взял из её рук резную деревянную трубку. После второй короткой затяжки, дикий кашель накрыл Ивана с головой и он передал трубку обратно. Перханье в горле продолжалось ещё с пол минуты, а потом густой туман укутал сознание, вместе с ним пришла легкость и осознание красоты этого мира. Одолевающие всю жизнь вопросы, раскрывались один за одним, возникали новые, ответы на которые, неведанным образом, возникали так же внезапно, открывая впереди всё новые и новые двери.

Когда темень безраздельно вступила в свои права, из заранее заготовленных веток и хвороста, разожгли костер. Михей забил очередную трубку и новый паровоз помчался по кругу, пуская в воздух густой ароматный дым. Молчаливые думы слились с бесконечностью, играющие языки пламени дарили свет и тепло, погружая в сказочную нирвану. Так прошла минута, может пять, может десять, а может и более. Молчание прервал звон струны и тихий голос Маши:

А ты кидай слова в мою прорубь

Ты кидай свои ножи в мои двери

Свой горох кидай горстями в мои стены

Свои зерна в зараженную почву…

Сердце Ивана замерло, а его сознание глотало каждое слово мало понятных стихов. В каждой строчке парень видел бездонную глубину, пропитанную неведомой мудростью. В памяти проскочил утреннее распития вина с Машей, на городском пляже Феодосии и слова девушки: «А ещё я стихи пишу!». Посмотрев на исполнительницу, которая продолжала изливать музу, дрожь восторга пробежала по спине Вани. Сейчас, в свете ночного костра, Маша представилась ему не просто красивой студенткой, а прекрасной богиней, изливающей свою благодать этому миру. Внимательно прослушав песню, Ваня дождался её конца и приоткрыв рот поинтересовался у Маши:

— Это твои стихи?

Маша отложила гитару в сторону, не открывая рта нежно улыбнулась и покачав головой ответила:

— Да где мне там. Это одна поэтесса, которой к сожалению, уже нет.

— Да уж… -вздохнула Белка. -Многие хорошие люди, уходят слишком рано.

— Судьба… это все судьба, -не отрывая взгляда от костра сказал Михей.

— В твоих словах, судьба это неизменная константа, -сказала Белка. -Ты полагаешь, что эта самая судьба предначертана и что-либо изменить нет возможности?

— Не знаю… да наверное никто этого не знает, -Михей пожал плечами, не отрывая взора от горящего пламени. -Но у художников — судьба предначертана свыше.

— Простой человек долго тлеет, оставляя после себя лишь серый пепел, а художник, вспыхивают ярким пламенем совсем не надолго и оставляют после себя глубокий след в памяти всех остальных, -Белка достала тонкую сигарету и пару раз чиркнув зажигалкой задумчиво закурила.

— А мне сдается, что понятие «судьба» это всего лишь элемент религиозной пропаганды, пережиток прошлого, а сейчас это слово произносят когда что-то пошло не так у тебя, иль дела хорошо идут у других, -сказала Маша и на пару секунд задумавшись, с улыбкой дополнила примером: -Вот допустим, получила я по философии не зачет — судьба, а сдала всё и зачёт — моя заслуга и труд.

— По твоему, вся жизнь это череда случайных событий? -спросил Михей.

— Скорее огромное дерево с бесконечным числом веток, где каждая ветвь это отдельный вариант жизни, -ответила Маша.

— И чем выше ты подымаешься, тем меньше веток остается впереди, а назад дороги уже нет, -продолжила размышления Белка, разбавив воздух ароматом ментола.

Прикованный взор Ивана завороженно смотрел на костер, а одурманенный марихуаной разум путался в потоках размышлений: «Что если бы он поступил в институт вместо армии, жигули вместо Крыма, шоколадный батончик вместо чебурека, если бы он не познакомился с Машей, не опоздали на автобус, не потерял бы рюкзак, не покурил бы марихуаны…»

Вино продолжало литься по кружкам и вскоре баклажка полностью опустела. Белка притащила из палатки стеклянную бутылку вина, но и она быстро почила в желудках компании, потом была ещё одна и ещё…

Когда сознание на миг посетило Ивана, Маши уже не было, не было и Юли, а Михей с Белкой продолжали вести светскую беседу. Поднявшись на ноги, Ваня попрощался с собеседниками и скрылся в желтой палатке. Не раздеваясь он плюхнулся на пол, закрыл глаза и провалился в сон: тук-тук… тук-тук… тук-тук…

***

Тихое рокотание волн, нежно шептало, что сон должен продолжаться, однако назойливый комар, заставил продрать заспанные глаза. В тесном помещении стояла дикая духота, бросающая в пот даже во время крепкого сна. Ваня осмотрелся по сторонам: в палатке он был один, не считая жужжащее насекомое, куча чужих вещей были разложены в хаотичном порядке, новый рюкзак обособленно стоял в самом углу. Ни секунды не блуждая в лабиринтах минувшего сна, Иван выбрался наружу. Вопреки выпитому количеству алкоголя, голова была ясной, глаза бодро смотрели вперёд, а грудь сполна хватала глубокие порции морской свежести. Маша с Михеем готовили еду, разложив туристическую горелку, а Белка с подругой, оголив груди, плескались в утреннем море.

Сначала на мгновение, Ване показалось, что это самое прекрасное утро в жизни, а после мгновение прошло. Следом настало ещё одно и ещё, и ещё… Смотря на пляшущие лучики солнца на лазурной глади, едва ощутимый бриз ударил в лицо и Иван понял, что это ему не кажется, и сейчас действительно, самое лучшее утро в его жизни. Вскоре, наслаждение блаженством прошло, на смену пришло легкое замешательство, стыд и Иван поспешил на помощь Маше с приготовлением завтрака.

Первый раз

Звонок на телефон Михея раздался сразу после еды, когда Ваня вытирал крошки со рта, Маша ещё не прожевала свой завтрак, Белка с подругой съевшие по пару ложек, не прикрывая грудей, нежились в лучах ослепительного солнца, а Михей задумчиво ковырялся в зубах, доставая кусок застрявшей редиски.

Михей поднял трубку: «Да… да… ага… договорились». Изначально настороженный взгляд и строгий голос, быстро сменились искренней радостью, которая расплылась по лицу словно разбитая банка оранжевой краски на вечно-черном полотне хмурого настроения. Михей сообщил, что приехал Ван Гог.

После рассказов Михея о его бухих приключениях, сознание Ивана рисовало Ван Гога, благородным рыцарем, высокого роста, на белом коне, помогающего обделенным и страждущим. Сейчас же, из оживленных рассказов Белки, Ван Гог предстал как не знающий устали балагур и весельчак.

Михей моментально зарыл в песке зубочистку, стянул с палатки футболку, которая сушилась уже пару дней и накинув её на себя, обратился к Ивану:

— Идём поможем шмотки спустить, он здесь недалеко припарковался.

Ваня ничего не ответил, лишь согласно покивал головой, а после взглянул на свою мятую футболку, в которой он спал. Надо было сменить одежду, хотя футболка и была ещё чистая, но свежей её назвать было нельзя. Ваня замешкался и оценивающим взглядом рассматривал помятости на своей черной футболке, с изображением какой-то рок-группы.

— Идём идём, после гардероб подбирать будешь, -заметив метания товарища сказал Михей.

Поднимаясь по крутому склону наверх, Ваня жалел, что не одел кроссовки в которых приехал. Михей взбирался наверх в вьетнамках, быстро и целеустремленно, словно горный баран попавший в родную стихию. Когда склон миновал, широта окружающего пейзажа вновь ослепила Ивана. Голубая морская длань, могучие горные хребты, праздничная набережная Коктебеля, пыльная степь поросшая сухим бурьяном, всё напоминало сказочную картинку, не виданную до этого даже в кино. Шагая вслед за Михеем, Ваня тепло вспоминал события вчерашнего дня и потерянный рюкзак стал казаться частью какой-то цепи, которая неведомым образом познакомила его с Машей и сказочной бухтой с видом на море. Впервые Иван увидел море, окунулся в лазурной воде, вкусил винный букет, попробовал марихуану, которая оказалась совершенно не страшной, познакомился с девушкой, Маша… Воспоминания первого дня несли вперед ноги Ивана, а сознание воскрешало каждую мелочь, произошедшую вчера.

— Вон он, машет! -дружески хлопнул по плечу Михей и ткнул пальцем вперёд.

Огромная парковка машин и людская суета вокруг, напоминали огромный муравейник где хаотичная беготня насекомых имела свой четкий порядок. Пройдя ещё с десяток шагов, Михей остановился возле гигантского внедорожника блестяще-черного цвета и растянувшись в доброй улыбке воскликнул:

— Здоров дружище!

Коренастый парень среднего роста, на вид был несколькими годами старше Ивана, голову покрывали темно-русые кудри в пару сантиметров, которые плавно сливались с густой щетиной рыжеватого цвета, темные очки полностью скрывали глаза, но больше всего выделялось левое ухо, которое казалось вывернутым наизнанку; спортивные зеленые сандалии, бежевые шорты с кучей карманов и серая майка на пару размеров больше покрывали загорелое тело. Там где должно было висеть распятие, как считал Ваня, находился массивный амулет цветом истертой бронзы, на нем был запечатлен странный лик, неизвестная маска, со множеством мелких деталей, взгляд бронзового кулона был причудливым и пугающим одновременно.

Небритый обладатель бронзового идола, пару раз медленно кивнул головой, пронзительный взор проникал сквозь глухую темень очков, неторопливо растянувшись в улыбке, он сделал один длинный шаг, обнял Михея и похлопав его по спине ответил:

— Здоров чувак, как я рад тебя видеть!

Когда дружеские объятия завершились, Михей представил Ивана.

— Саша! -протянул руку владелец машины. -Можно просто Ван Гог.

— А я Иван! -просто и без лишних регалий представился Ваня.

— Всю дорогу, как сюда добирался слушал «Дорз», а здесь вот такое знакомство… -Ван Гог широко улыбнулся и ткнул пальцем на футболку Ивана. -Случайность или судьба, даже не знаю?!

Ваня вновь начал изучать свою памятую футболку, начав понимать, что группа красующаяся на черной материи, скорее всего называется «Дорз». Потом ему стало неудобно из-за своей неосведомленности и он только молча пожал плечами, не зная что на это ответить. Увидев замешательство, Ван Гог покачал головой и со словами: «Идём послушаешь один трек», пригласил Ваню в машину. Плюхнувшись на мягкую кожу, которая ещё не успела нагреться на солнце, Ваня оказался в ином, до селе невиданном мире, люксовой роскоши. Подобную машину марки «Мерседес» Иван видел только в кино и один раз в Воронеже, когда он вместе с дедом выбрался на авторынок, за запчастями на Жигули. Хозяин автомобиля пол минуты ковырялся в настройках магнитолы, а потом остановился со словами: «Вот послушай тему!». Шум дождя с флиртующей барабанной дробью, окружил внимание со всех сторон, а голос поэта пронзительной энергией вырвался из колонок. Хоть песня и была на незнакомом языке, однако она очень понравилась Ване и неловкое чувство вновь возникло внутри. Так он впервые услышал имя Джим Моррисон, познакомился с творчеством «Дорз» и узнал о существование блюза.

Когда официальная церемония знакомства была окончена, а чарующий трек исполнил последний аккорд, тот кого Михей называл Ван Гогом, обошел внедорожник квадратных форм и отворил багажник в сторону, подобно калитке во двор. Загрузив все шесть рук, компания двинулась обратно, в волшебную бухту.

Всю дорогу к пляжу, Ван Гог много говорил, рассказывал о том как добирался; поведал Ивану, ещё раз, о деталях своего знакомства с Михеем; рассказал как познакомился с Белкой и об их былых отношениях; сообщил о погоде в родном Харькове, при этом выругавшись несколько раз. Ван Гог тараторил без умолку, перескакивая с темы на тему и не заканчивая даже самый короткий рассказ. Только о делах и работе, он не вымолвил ни единого слова. Всё говорило о том, что он порядком истосковался по друзьям и солнечному побережью Крыма.

Ваня шагал на один шаг позади, таща неудобный, картонный ящик вина и упираясь глазами в спины товарищей. Бутылки забавно постукивали друг о друга, разбавляя летнее буйство жуков и кузнечиков. Однако мысли о пляже, море и Маше сменили размышления: «Откуда такой роскошный автомобиль, чем по жизни занимается этот самый Ван Гог, как можно заработать на такую машину, одно колесо которой стоит дороже чем проданный дедов Жигуль». Деньги ни когда не стояли на первом месте в списке Ивана, но теперь он стал сомневаться в былых приоритетах. Они давали возможности, дарили свободу и глядя в спину Ван Гога, пропитывали окружающим уважением. Время проведенное в армии теперь ещё больше, стало казаться потраченным зря. Летний вояж толком ещё не начался, но мысли уже стремительно неслись вперёд, в сторону грядущего будущего, карьеры, больших заработков и блестящего черного Мерседеса. Нужно только переехать в Воронеж, найти перспективную работу, упорно трудиться и рано или поздно усердие будет вознаграждено. Всё более твердые мечты колесили пыльную землю, продолжая углубляться в процесс.

— Вань, а как тебе ник — Дорз?! -остановившись спросил Ван Гог, прервав думы Ивана.

Чарующая мелодия и голос поэта проскользнули в голове Вани, он посмотрел на мятую футболку, на пристальный взгляд смотрящий в бесконечность и длинные кудри до плеч. Улыбнувшись он пожал плечами и ответил:

— Да я не против — мне нравиться.

— Тогда давай по новой. Ван Гог! -ещё раз представившись новый знакомый протянул руку.

— Дорз, -не открывая рта улыбнулся Ваня и крепко пожал руку.

Ван Гог опустил палатку на землю, сгрузил с плеч тяжелый рюкзак и достав сигарету закурил.

— Да внизу бы уже покурили, немного осталось, -не опуская сумок на пол сказал Михей.

— А куда торопиться — вся жизнь впереди, -Ван Гог затянулся и выпустил в небо струю задумчивого дыма.

— А чо Ван Гог кстати? -спросил Ваня.

— В юности борьбой как-то занимался, -коротко улыбнувшись Ван Гог ощупал сломанное ухо и выпустив ещё одно облако дыма, с ностальгией добавил: -Было дело.

— Ааа… -Ваня снял панамку и задумчиво почесал коротко стриженную макушку.

— Художник был такой Ван Гог, -пояснил Михей. -Он себе часть уха отрезал, в приступе белой горячки.

— Или дружбан отрубил, -дополнил Ван Гог.

— Есть и такая теория, но моя версия больше пахнет трагизмом, -улыбнулся Михей.

— А судьба художника, сродни трагедии нашего мира, -продолжил Ван Гог затушив истлевший бычок о пыльную землю.

— Так, а больно было ухо ломать? -спросил Ваня.

— Больно было проиграть, в финале чемпионата области, -ответил Ван Гог. -А ухо и боль, то такое себе… процесс проходящий.

— Ну ухо судя по всему, не совсем проходящий процесс, -усмехнулся Михей.

— Это да, -теребя сломанное ухо, Ван Гог усмехнулся в ответ. -Впрочем, как говорится, шрамы украшают мужчин.

— Идём красавец, раз докурил уже, -Михей по дружески хлопнул товарища по плечу.

Как только компания спустилась к берегу, ноша упала на теплый песок, Ван Гог потянул руки вверх, пытаясь дотянуться до края солнца и расплывшись в улыбке воскликнул:

— Бонжур прекрасные леди!

Компания из трех девиц, грела невинную обнаженность под знойным светилом. Только несколько полосок оранжевой ткани прикрывали промежность Маши, два холмика нежными линиями взбирались наверх к упругому кофейному пику. Белка с подругой не скрывали от этого мира вообще ничего. Взор Вани задержался на Маше, на грациозных линиях ног, маленьком оранжевом лоскутке ткани, совершенной округлости форм. Постаравшись отвести алчный взор, глаза перескочили на Белку и две тонкие лини сливающиеся в одну, глаза стыдливо скользнули дальше и уперлись в пухлый вареник покрытый черными джунглями.

— Привет привет! -буднично пролепетала Белка слегка приподнявшись и оперевшись на локти.

Юля не поднимая головы буркнула скупое приветствие. Маша поднялась, прикрыла груди рукой и сверкнув большими глазами, поздоровалась с приехавшим гостем.

Ваня старался смотреть на море, но блуждающий взгляд выглядел довольно по идиотски. Спустя минуту терзаний глаза вновь упал в сторону Белки с подружкой, но сейчас они выглядели буднично, хотя по прежнему загорали без всякой одежды. Однако магия Маши, её загорающий образ, до сих пор стояли в голове, хотя девушка, уже давно одела купальник и скрылась в своей палатке.

Ван Гог начавший было разбирать палатку, кинул черный брезент на пол, достал с картонной коробки бутылку вина, вскрыл её и сделал широкий глоток прямо с горла.

— Ооо Мадера — круто! -возгласил Михей.

Сделав ещё один, но уже небольшой глоток, Ван Гог передал бутылку товарищу. Едва слово Мадера достигло девичьих ушей, как Белка покончила с приемом солнечных ван, милое личико Маши вылезло из палатки, а напускное безразличие Юли сдул легкий бриз.

Палатку удалось сложить ближе к вечеру. Солнце уже давно миновало зенит, но до заката было ещё далеко. Добрая половина ящика Мадеры, уже растворилась в желудках, а опьяненная кровь гоняла взад и вперёд, наполняя морское побережье беззаботным весельем.

Вскоре захотелось есть, причем чувство голода возникло одновременно у всей компании сразу. Михей покачал головой, глубоко вздохнул и направился в сторону палатки, там где лежала горелка, кастрюля, провизия. Однако поварской порыв прервал голос Ван Гога:

— А может до Коктебеля прогуляемся, встряхнем ленивые кости, в улетный бар забуримся, там и поедим нормально?!

— Я только за! -как в школе подняв руку вверх, воскликнула Белка.

— Кто бы сомневался… -Юля окинула подружку тяжелым взглядом, глотнула вина с горла бутылки и вытерев рот рукой глотнула ещё винца.

— Я в принципе тоже за смену обстановки, -сказала Маша.

Михей одобрительно покачал головой и улыбнувшись добавил:

— Можно!

Ван Гог торжественно вознёс бутылку вина к небу, потом вгляделся в темное стекло, обнаружил внутри пустоту, перепроверил остатки перевернув бутылку горлышком вниз, поставил пустую тару около ног и закурив с третьей попытки, сказал:

— Ну тогда, большинством голосов решено — выдвигаемся! -идеально круглые кольца дыма, одно за одним, устремились к бесконечному небу.

Ваня стоял молча, не выказывая ни доли восторга, но и не возражая идеи похода. Прекрасно было везде, куда не падал зачарованный взор. В который раз за сегодня он взглянул на мятую футболку: после утреннего похода, моря и нескольких капель пролитого вина, она выглядела ещё менее свежей чем утром. Захотелось переодеть её, но потом Ваня махнул рукой и подумал: «Хуй с ним, завтра уже». Белка скрылась в своей палатке, готовясь к выходу в свет. Унылая физиономия Юли продолжала добивать остатки Мадеры. Маша накинула на себя настроение в виде цветастой футболки и широких летних штанов, с яркими индусскими мотивами. Ван Гог захватил бутылку вина на дорогу и спустя ещё несколько минут приготовлений, компания двинулась в путь.

Лёгкая вакханалия вырывалась наружу из-за черных металлических решеток, обрамляющих внутренне пространство бара «Калипсо». Пред входом стояла два мотоцикла, своей немалой длиной похожих на крокодилов. Два мужика в кожаных черных жилетках, напоминали бурых медведей и сейчас они сидели на единственном уличном столике, прямо около входа, мирно попивая кофе за непринужденной беседой. Напротив был пляж, люди плескались в море, наслаждались остатками уходящего солнца, неторопливо глотали пенный напиток, играли с детьми. Взятая в дорогу бутылка Мадеры, ещё таила на своем дне несколько капель и перед входом в кабак, компания решила перекурить, расправится с хмельными остатками и просто вдохнуть вкус суеты Коктебеля.

Иван подошел ближе к парапету и устремил взор в сторону моря, и радостной суеты пляжа. Он помотал головой, зажмурил веки, а потом открыв их, опять помотал головой. Перед глазами, прямо на пляже, всё равно сновали голые люди. Однако это были далеко не Белка и Юля, возрастом люди годились Ивану в родители; потом он заметил ещё обнаженные фигуры и ещё и ещё, возраст был разный, от маленьких детей, до седых стариков. Нахлынувшее замешательство быстро прошло, то что ещё минуту назад казалось забавным чудачеством, внезапно стало обыденностью, которая органично вписывалась в окружающую картину мира. Тем не менее, чувство новизны, необычной диковинки, легкой пушинкой осели внутри. Незаметно к парапету набережной, подкрался Ван Гога вместе с Белкой.

— Человек приходит в этот мир без одежды, а такая условность как тряпки, лишь заключает свободу и душу в застенки грязной морали, -отрешенно произнес Ван Гог выпустив в сторону моря тонкую струю сизой дымки.

— Вот-вот! Душная клетка общественного мнения, -подхватила размышления Белка и достав с сумочку пачку тонких сигарет, закурила рядом с Ван Гогом.

Обнаженные люди продолжали наслаждаться морем и солнцем, пить пиво и играть со своими детьми. Плеск волн ворковал с побережьем, а сигаретный смог разводил цветущую атмосферу.

— Дай сигарету, -недовольно пробормотала тихо подошедшая Юля.

— Что-что, не расслышала… -с нарочитой издевкой переспросила Белка.

— Дай сигарету, -понурив голову в пол повторила Юля.

— Мне просто вчера, и мозги, и уши, кто-то воском нравоучений залил, того переспрашиваю, -ехидно улыбнулась Белка и протянула подруге пачку сигарет с зажигалкой.

Огонь воспылала с первого раза, Юля закурила и отвернувшись на пол оборота в сторону, начала жадно поглощать ментоловый смог. Тяги следовали беспрерывно, одна за одной, а нога нервно топала по серой каменной набережной. Красноречивый пыл Ван Гога, вновь разгорелся и Белка, то и дело, улыбаясь поглядывала в его сторону, поддакивала в знак согласия, и вставляла свои комментарии. Сигареты уже истлели, а трёп продолжался, Иван молчаливо кивал головой рассказам Ван Гога, а Юля отойдя дальше в сторону, в одиночестве, закурила вторую сигарету.

— Я понимаю, что никотин это вкусно и возможно даже питательно, но вот мы с Машкой предпочитаем яйца с беконом, -перебил Михей. -Да и Дорз вон голодный, живот урчит — за пять метров слышно.

Услышав как его назвали Дорз, Ваня кратко улыбнулся, живот моментально вспомнил, что голоден и взаправду издал голодный рык. Неторопливым шагом компания переступила порог и зашла внутрь бара.

Внутреннее убранство заведения было усыпано грудой мелких деталей: свисающие с потолка виниловые пластинки, гитары висящие на стенах, поднимающие настроения лозунги, стойка бара пестрила морской тематикой, у дальней стены стояла барабанная установка, а длинная кирпичная стена была устлана фотографиями знаменитостей разного пошива, пару из низ Ваня узнал. Куда бы не упал взор, он мог задержаться там на долгое время, но больше атмосферу создавал веселый галдеж. Не смотря на то, что официальный вечер ещё не настал, половина столиков уже были заняты. Негромкий гомон сливался в симфонию, разбавляя еле слышную музыку.

Два свободных деревянных столика сдвинулись в один, вскоре их застелило множество благоухающих аппетитом блюд и две бутылки белого вина. Изначально Ваня хотел заказать креветок, мидий или какое-то местное, национальное блюдо, но растерявшись в разнообразии меню, передумал и заказал проверенный вариант — чебуреки. Маша сидящая рядом сёрбала красный суп, в котором мяса было больше чем жижи, а по средине ярким пятном, плавала толстая долька лимона в окружении нескольких черных маслин. Отбивные с пюре, глазунья с беконом, картошка фри с жирными ребрышками, жаренные креветки под интригующим соусом, дышащие жизнью салаты, стеклянные бокалы на длинной ножке напоминали балерин. Обведя убранство стола изголодавшимся взглядом, Ваня сглотнул слюну и преступив себя набросился на чебуреки. Когда золотистый напиток наполнил кристальные фужеры, первая поступь авантюрного вечера ступила на набережную Коктебеля.

Вскоре голод был утоленный, а вторая бутылка вина опустела. Народа в заведении, заметно прибавилось — свободными оставались всего пару столиков. Белка начал говорить, что скоро будет живая музыка и на неё точно стоит остаться. Никто не возражал, только в знак одобрения подняли бокалы с остатками вина. Ване идея тоже понравилась, но неловкое чувство тревоги не давало покоя, даже на захмелевший разум.

— А там вещи наши ни свистнут? -нагнувшись к Маше поинтересовался Ваня, однако тихо сказать не вышло и он повторил свой вопрос более громко, так что услышали все: -А там вещи наши не свистнут?

— За это не переживай, -успокоила Маша. -Здесь народ такой отдыхает, что чужого не возьмет, как бы соблазнительно оно не блестело. Да и брать нечего, чашки, кастрюли, старые гитары и тряпки…

— А документы, деньги? -Ваня погладил выпирающий с кармана кошелек.

— Деньги лучше при себе носить, спрятать или вон Ван Гогу в тачку закинуть. Их конечно тоже не возьмут, но душонке так спокойнее будет, -аккуратно оттопыренным мизинцем Маша отковыряла от верхнего зуба приставший зеленый листик, вытерла палец о салфетку и добавила: -А паспорт… да кому он нужен.

Рука прошлась по другому карману, в котором лежал паспорт и Ваня с облегчением выдохнул. Все же потеря рюкзака напомнила о себе, в самый неожиданный момент и довольно неприятным образом. Не смотря на убеждения девушки, маленькие жучки на панцирях которых было начертано «опасение», упорно грызли спокойствие.

— Переживания и угрызения ничего не изменят, -вмешался Михей. -Сейчас сидим здесь, наслаждаемся вечером, есть вино, пузо сытое, музыка скоро будет, а возможный негатив, только вкус вина испортит.

— Наверное, -пожал плечами Иван.

— Всё правильно Михей говорит! Нужно наслаждаться моментом, а проблемы решать по мере их поступления, -опустошил остатки бокала Ван Гог.

Голова Ивана вновь закивала, но теперь уже более уверенно. Единство мнения творило чудесные вещи, да и переживать особых поводов не было, по заветам мамы, документы и деньги лежали в карманах, поближе к телу. Однако чувство тревоги не исчезло, оно залезло далеко-далеко в темный ящик, откуда его голос практически не доставал до беззаботного вечера. Незаметно, на столе, возникли ещё две бутылки белого. Медленно, в унисон движению солнца, атмосфера бара пропиталась буйным пиршеством. Стоило мимолетом обернуться по сторонам — все столики уже были заняты; возле стойки бара, на высоких стульях, сидели пару девиц в ярких сарафанах и колоритный своими размерами персонаж, в кожаной ковбойской шляпе; градус окружающего гомона и веселья, поднимался с каждой секундой; около входа образовались ещё два мотоцикла, блеск которых жадно глотал лучи уходящего солнца; на сцену взошли музыканты, начав ещё более раззадоривать публику. Время словно остановилось, полукруг солнца завис над морским горизонтом. Ритмы со сцены, шутки Ван Гога, гомон людей, цветастые женские сарафаны и носящаяся взад вперёд радость на лицах людей, краткими обрывками проникали в сознание, но вокруг была прозрачная сфера, кристальная скорлупа, ограждающая от этого мира, которая сейчас давала возможность наблюдать за всем происходящим со стороны. Это был безусловно другой мир, не виданный до этого даже по телевизору. Душевность и простота окружили со всех сторон, частицы счастья проникли в самые черствые уголки и распустили свои бутоны. То чему древние мудрецы и философы посвятили труды всей своей жизни, сейчас лежало прямо на ладони, перед глазами Ивана. Вечно ускользающее счастье, было прямо здесь и сейчас, его не нужно было искать, гнаться за ним, всё что стоило делать в данный момент, это просто наслаждаться дыханием жизни. Почти всё сейчас было впервой и окружающий ореол волшебства опьянял, сильнее самой лучшей Мадеры.

Завороженный взор Маши оторвался от сцены, посмотрел на Ваню и игриво улыбнувшись, девушка поинтересовалась:

— Как музыка, нравиться?